Недавние столкновения в сельской местности Идлиба между вооружённой французской фракцией «Гураба» и сирийскими правительственными силами вновь вывели на свет один из самых сложных и спорных сюжетов нового сирийского ландшафта.
В районе Харем на севере Идлиба перестрелки не были изолированным инцидентом: они выглядели как проверка политики Дамаска в отношении тысяч иностранных боевиков, оставшихся на сирийской территории после лет войны.
Наиболее очевидно, что последние события стали началом серьёзного подхода к досье «иностранных боевиков» и его возвращения на передний план после того, как формирующееся сирийское государство продвинулось в укреплении доверия международного сообщества — прежде всего в части недопущения того, чтобы иностранцы занимали руководящие посты в новой сирийской армии.
История началась 22 октября, когда, по официальной версии, «внутренняя служба безопасности направилась в один из лагерей в городе Харем на севере Идлиба, где проживают французские боевики под командованием Омара Диаби, известного как (Омар Омсен)», чтобы провести операцию в ответ на «жалобы о серьёзных нарушениях, в том числе об похищении девушки группой под руководством Омара Диаби, который отказался сдаться», с целью применить закон и утвердить власть государства в лагере.
Однако лидер «отряда Гураба», француз африканского происхождения Омар Диаби отверг выдвинутые против него обвинения, заявив, что за «политическим преследованием» стоят французские спецслужбы. Париж рассматривает Диаби как одного из главных организаторов вербовки франкоязычных джихадистов, а Вашингтон ещё с 2016 года классифицировал его как «глобального террориста».
Бой завершился примирительной встречей при посредничестве полевых командиров из числа узбеков, таджиков и тюркестанцев в лагере Харем. «Отряд Гураба» в своём Telegram-канале объявил о достижении соглашения о прекращении огня и поблагодарил «наших братьев-мухаджиров и ансаров за доверие к нам».
Гураба среди мухаджиров
«Отряд Гураба» насчитывает около 70 французских боевиков, проживающих с семьями в укреплённом лагере непосредственно на турецкой границе, что осложнило силовой штурм лагеря силами безопасности. После вооружённых столкновений был подписан шестипунктный договор, подготовленный совместными усилиями ряда лидеров иностранных боевиков. Он предусматривал: «прекращение огня; открытие лагеря для правительства; передачу дела Омара Диаби на рассмотрение “шариатского суда” при Минюсте; вывод тяжёлого вооружения; и гарантию непредъявления преследования участникам столкновений».
Число иностранных боевиков оценивается более чем в пять тысяч; большая их часть вошла в структуру Минобороны в составе 84-й бригады. Сирийское правительство испытывает давление со стороны западных столиц с требованием не допускать их к высшим должностям, одновременно заверяя мир, что эти люди не представляют угрозы безопасности региона и мира. По словам президента Сирии Ахмада аш-Шарaа, сражавшиеся в рядах оппозиции — часть нового общества, и Сирия будет относиться к ним духом примирения, а не исключения. Немало из них уже получили воинские звания и официальные должности в армии — как практическое воплощение политики «инкорпорации». Примечательно, что официальные заявления из военного ведомства подчёркивают: инцидент в Хареме не означает смены этой линии.
Дисциплина, а не «охота»
Представитель сирийской армии, пожелавший остаться неназванным, заявил «Аш-Шарq аль-Аусат», что «случившееся в Хареме не направлено против иностранных бойцов, которые стояли рядом с нами долгие годы войны, поддержали сирийскую революцию и сыграли важную роль в операциях по освобождению», подчеркнув, что отношения с ними строятся на взаимных обязательствах.
«Эти боевики подчинились решениям государства, и многие из них официально вступили в Минобороны», — добавил он. По словам военного, то, что произошло, — «не кампания против них, как некоторые утверждают, а всего лишь применение закона». Новая сирийская армия действует «по чёткой системе дисциплины и воинских инструкций», где исключений нет — ни для сирийцев, ни для мухаджиров. Любое нарушение законов или приказов «повлечёт меры воздействия, поскольку все внутри военного института подчиняются единому порядку и закону».
Бывшие полевые командиры считают, что кризис глубже, чем простое правонарушение, — он лежит в самом сердце процесса построения нового государства и его идентичности. «Абу Яхья аш-Шами», «бывший военный командир одной из исламских фракций», сказал «Аш-Шарq аль-Аусат», что ключ кроется в «наименовании». По его мнению, определение «иностранцы» неточно и несправедливо: термин несёт негативные коннотации. Лучше называть их «мухаджирами», потому что слово «иностранцы» отнимает у них легитимность, добытую их жертвами в рядах сирийской революции. Он считает, что интеграция уже произошла на социальном и политическом уровнях. «Сегодня нет отдельных фракций из мухаджиров с самостоятельной линией, — отметил он. — После более чем десятилетия войны они стали частью местного общества: что приемлет сириец — приемлют и они, и что отвергает сириец — отвергают и они».
Исходя из этого, «Аш-Шами» полагает, что подход к инциденту в Хареме изначально был ошибочным. «Медийная и силовая эскалация вокруг случившегося стала просчётом, но правительство исправило его примирением, когда дело уже едва не скатилось к опасному столкновению», — подчеркнул он.
Структурные вызовы
С аналитической точки зрения исследователь Ваиль Аллауан считает, что произошедшее выявило глубокие структурные вызовы, стоящие перед сирийским государством. «Это подтверждает: интеграция мухаджиров в институты государства ещё не завершена», — сказал он «Аш-Шарq аль-Аусат», подчеркнув, что следующий этап станет реальной проверкой способности государства реализовать эту интеграцию на деле, а не на словах.
По его словам, часть иностранных боевиков не сможет встроиться в институты, что ставит власти перед двумя вариантами: либо организованно вывести их из Сирии, либо гарантировать, что они не превратятся в фактор дестабилизации. Аллауан считает, что властям придётся каждый раз балансировать между приоритетом безопасности и стабильности, с одной стороны, и успехом проекта интеграции и демонтажа вооружённых формирований — с другой.
Но конечная цель, по словам Аллауана, ясна и необратима: «Правительство продолжит заниматься этими досье мудро, у него нет иного выбора, кроме как демонтировать вооружённые фракции — будь то сирийские или из мухаджиров», — и это не только ответ на международные ожидания, но и необходимое условие утверждения государственной власти и её престижа. Он пояснил, что выбранная в Хареме модель примирения — несмотря на критику, что она напоминает практики прежних фракций, — была сознательной для быстрого локализования кризиса и его дешёвого разруливания.
В завершение Аллауан отметил, что «в действительности существуют слои внутри некоторых боевых кругов — как среди сирийцев, так и среди мухаджиров — недовольные внутренней и внешней политикой правительства. Поэтому государству сейчас нужен новый религиозный дискурс, адресованный этим группам и убеждающий их в выборе следующего этапа — и к этому уже приступили».
